hard rock, heavy metal, stoner rock / Новосибирск
"Даже не слушал, только за одно название уже репостнул".
Mister Dickson – это супергруппа. То есть группа, собранная из людей, которые до этого уже где-то играли. Хотя, если подумать, все новосибирские группы – это супергруппы.
У нас была идея назвать группу Witchcunt, но в итоге остановились на Мистере Диксоне. Хорошее название, мощное и, самое главное, абсолютно универсальное. Не то что Witchcunt какое-то непонятное: что такое witch, что такое cunt, – ничего не понятно, но папе лучше не показывать. А Мистер Диксон на любом языке – это Мистер Диксон. И с родственниками удобно, они спрашивают: «А ты же играешь там что-то, да? Как группа называется?» «Мистер Диксон». И им действительно все понятно – Мистер Диксон, хорошо. В следующий раз они тебя могут спросить: «А что там твой Мистер Диксон?»
Стоунер рок у нас не получился, что совершенно закономерно. Стоунеровыми композиции были только тогда, когда их кто-то из нас на репетицию приносил, но уже через три минуты они превращались во что-нибудь другое. Это круто звучит – «давайте играть стоунер», но в итоге играть его никто не хочет. Не заставишь себя, скучно.
На самом деле мы просто изображаем рок-группу, только играем в нее. Потому что на английском таких альбомов, как мы уже сделали, можно наделать еще десять штук, но это всегда будет своего рода подделка. Так что вполне возможно, что мы перейдем на русский язык. Мы пока ни под чем не подписываемся, но тема эта в группе давно мусолилась. В какой-то степени, конечно, это вызов, и это гораздо сложнее: на русском ты уже не сможешь петь о динозаврах и ведьмах. Но не в сложности дело – хочется честнее все делать. Ты либо сможешь быть рок-группой, либо не сможешь. Либо тебе есть, что сказать и спеть, либо нет. А так это просто риффы и крики.
Текст песни на русском языке – это всегда нечто большее, чем просто текст. Нельзя спеть от фонаря, это должно быть что-то поэтичное, глубокое. Видели когда-нибудь советскую передачу Музыкальный ринг? Там такие люди интеллигентные в очках гигантских сидят, обычные советские граждане, которые пришли пообщаться с музыкантами. Зовут, допустим, Машину времени, и Макаревичу из зала говорят: «Скажите, Андрей, а почему вы стали такие размытые тексты писать? Вы понимаете, что вы рупор поколения, что вы влияете на умы? Вы понимаете, какую ответственность вы несете?» Вот такое было отношение к текстам тогда. И этот шлейф высокого искусства в текстах остается до сих пор, на самом деле.
Сейчас в тексте мы обыгрываем какой-нибудь сюжет. Например, матадор напился, а ему сейчас выходить с быком сражаться – это в Bull’s Eye с первого альбома. А первая песня оттуда, Down through the Sky, про то, как чувак с парашютом прыгает: парашют не раскрывается, и парень просто разбивается. Но с другой стороны, там есть Nothing Left in My Head, довольно цельная и драматичная песня. Это то, что на русский можно перенести без стыда.
Sold His Balls три человека скачали. Причем первый бедняга его еще и за восемь баксов купил. Такая цена была, пока наш гитарист не сказал: «Вы что, восемь баксов за это?» Поставили два с половиной. И тут пошли продажи – еще два человека альбом купили.
Обложка первого альбома универсальная, там настроение такое: ааа, динозавры, рок! Альбом как бы говорит: «Мне похер, я просто оранжевый, это просто динозавры, это просто баба, а это просто пацаны в гараже играют». А вот обложка нового EP совсем другая, она уже привязана к сюжету. Хотя его оформление очень логичное по сравнению с первым. Мы подумали: «А что, пусть там будет пират и пусть он тоже фак показывает». Будем теперь на каждой обложке делать так, чтобы фак был в центре композиции.
Наши картинки – это классная традиция, наша фишка, это не просто какие-то рандомные обложки. Это как Iron Maiden, их обложки все узнают. Так получилось, что художник – это друг, с которым мы вместе работаем. Мы сидели за одним столом и вместе придумывали оформление, так с обеими обложками было. Мультяшный клип – тоже наших рук дело.
Devil’s Bait мы записывали вживую: все вместе в одном помещении, в наушниках. Все, кроме вокала, его писали отдельно. Если говорить про ощущения во время такой записи, то барабанщику, например, разницы не было: все равно метроном тикает, а он на него ориентируется. Да и вообще, этот драйв, который каждый должен ощущать, от того, что ребята вместе с тобой сейчас играют, можно извлечь из себя и под метроном. А можно не извлечь и когда все рядом – одно от другого не зависит.
Если хочешь добиться гаражного саунда, то сначала надо суперкристально все записать, а уже потом делать хуже, осмысленно. Есть и другой подход: «Давайте сразу фуззы тут какие-нибудь, и играть грязно, растягивать это все». И пока мы друг с другом так спорили, материал свели по совершенно другим принципам. Это понятно – у ребят в студии свое видение. В итоге получился рафинированный такой хард, в звуке почти ничего гаражного, ничего грязного и не осталось.
Новый материал вышел EP-шкой, а не полноформатником, потому что гитарист сказал: «Все, меня отправляют за бугор, я уезжаю». Нужно было быстро все записать, и мы решили, что лучше сыграем меньше песен, но подготовим их как следует. Пришлось убрать половину треков, сшивающие композиции в том числе. В результате EP получилcя довольно разрозненным в плане материала и настроения, он только звуком объединен. Но если Sold His Balls был в большей степени для того, чтобы просто заявить о себе, то Devil’s Bait совсем другой. Да, можно сказать, что он взрослый.
У нас нет новой записи в wav-формате. До сих пор не забрали из студии. Кто-то из нас из ВК скачал альбом, кто-то – с обменника. Век mp3 – кому этот Bandcamp нужен, в самом деле. Хотели туда материал вылить, а он требует вавки. Можно mp3 переконвертить в wav – интересно, заметит ли это кто-нибудь вообще? Наверняка человек за восемь баксов скачает и скажет: «Ничего, как они замылили звук-то угарно. Аппаратура дорогая, наверное».
Unplugged был записан за два часа. Мы играли в Кампусе, и во время концерта снимали звук микрофонами – получились дорожки, которые Роберт потом свел. Мы к этой записи шли осмысленно: заранее договорились, пришли туда со звукарями, вместе отстроили звук, отслушали его. В итоге получилось то, что и должно было получиться. Очень угарная штука, странно, что все так не делают.
У нас все очень спонтанно. Когда кто-нибудь начинает что-то администрировать, все начинают ерзать сразу: нужно это и это, а это что, а почему сюда. Когда из такого творческого хаоса пытаешься как-то организоваться, это начинает сдавливать.
Нельзя выпускать видео, исходя из мысли «надо сделать клип, потому что мы же группа». Другое дело, если ты его придумал и за два дня сделал, потому что решил: «О, хочу клип на эту песню». И даже не знаешь, чем он закончится, когда уже нарисованы первые пять сцен. Он, как домик, достраивается, еще не будучи спланированным. И это нормально, это естественно.
Однажды нас позвали играть в неведомое место. Оказалось, что это день рождения байк-клуба «Белые волки». Мы поехали в какое-то байкерское логово, которое находилось в глубине АСТ-шек. Мероприятие было совершенно закрытое: там были байкеры, пожилые и не очень, жены и женщины байкеров, были даже дети байкеров. Смотрелись мы там очень странно. И отдачи не было вообще: вваливаешь рифф всеми силами, а слышишь три хлопка после песни. Мы никогда такого не видели, чтобы не было ни одного пристального взгляда: то есть ни хейта никакого, ни поддержки никакой. Рок-музыка, возможно, там была чужда в принципе. Они ведь байкеры, это еще не значит, что они рокеры. А нас позвали, видимо, для антуража просто.
На Маевке выступали полным составом, с двумя гитаристами. Было круто. Мы только выпустили первый альбом, и тут же, через двадцать дней, Маевка. Гитары, конечно, немножко поехали из-за погоды, но это неважно. Там драйв был очень мощный, люди подпевали – в общем, было ощущение концерта, который действительно производит должное впечатление на аудиторию: и аудитории это нравится, и нам это нравится, и все хорошо. Но большинство концертов были не такие, большинство концертов были, конечно, как все обычные концерты, когда приходят десять человек. Но правда, этим десяти все очень нравится.
Барабанщик у нас временно не в строю. Если бы мы не болели и ходили на репы, то просто играли бы, и все. А раз сейчас ничего не делаем, то много говорим. Говорить тоже интересно, но если бы были песни, то ничего бы не пришлось и говорить, собственно.
У нас была идея назвать группу Witchcunt, но в итоге остановились на Мистере Диксоне. Хорошее название, мощное и, самое главное, абсолютно универсальное. Не то что Witchcunt какое-то непонятное: что такое witch, что такое cunt, – ничего не понятно, но папе лучше не показывать. А Мистер Диксон на любом языке – это Мистер Диксон. И с родственниками удобно, они спрашивают: «А ты же играешь там что-то, да? Как группа называется?» «Мистер Диксон». И им действительно все понятно – Мистер Диксон, хорошо. В следующий раз они тебя могут спросить: «А что там твой Мистер Диксон?»
Стоунер рок у нас не получился, что совершенно закономерно. Стоунеровыми композиции были только тогда, когда их кто-то из нас на репетицию приносил, но уже через три минуты они превращались во что-нибудь другое. Это круто звучит – «давайте играть стоунер», но в итоге играть его никто не хочет. Не заставишь себя, скучно.
На самом деле мы просто изображаем рок-группу, только играем в нее. Потому что на английском таких альбомов, как мы уже сделали, можно наделать еще десять штук, но это всегда будет своего рода подделка. Так что вполне возможно, что мы перейдем на русский язык. Мы пока ни под чем не подписываемся, но тема эта в группе давно мусолилась. В какой-то степени, конечно, это вызов, и это гораздо сложнее: на русском ты уже не сможешь петь о динозаврах и ведьмах. Но не в сложности дело – хочется честнее все делать. Ты либо сможешь быть рок-группой, либо не сможешь. Либо тебе есть, что сказать и спеть, либо нет. А так это просто риффы и крики.
Текст песни на русском языке – это всегда нечто большее, чем просто текст. Нельзя спеть от фонаря, это должно быть что-то поэтичное, глубокое. Видели когда-нибудь советскую передачу Музыкальный ринг? Там такие люди интеллигентные в очках гигантских сидят, обычные советские граждане, которые пришли пообщаться с музыкантами. Зовут, допустим, Машину времени, и Макаревичу из зала говорят: «Скажите, Андрей, а почему вы стали такие размытые тексты писать? Вы понимаете, что вы рупор поколения, что вы влияете на умы? Вы понимаете, какую ответственность вы несете?» Вот такое было отношение к текстам тогда. И этот шлейф высокого искусства в текстах остается до сих пор, на самом деле.
Sold His Balls три человека скачали. Причем первый бедняга его еще и за восемь баксов купил. Такая цена была, пока наш гитарист не сказал: «Вы что, восемь баксов за это?» Поставили два с половиной. И тут пошли продажи – еще два человека альбом купили.
Обложка первого альбома универсальная, там настроение такое: ааа, динозавры, рок! Альбом как бы говорит: «Мне похер, я просто оранжевый, это просто динозавры, это просто баба, а это просто пацаны в гараже играют». А вот обложка нового EP совсем другая, она уже привязана к сюжету. Хотя его оформление очень логичное по сравнению с первым. Мы подумали: «А что, пусть там будет пират и пусть он тоже фак показывает». Будем теперь на каждой обложке делать так, чтобы фак был в центре композиции.
Наши картинки – это классная традиция, наша фишка, это не просто какие-то рандомные обложки. Это как Iron Maiden, их обложки все узнают. Так получилось, что художник – это друг, с которым мы вместе работаем. Мы сидели за одним столом и вместе придумывали оформление, так с обеими обложками было. Мультяшный клип – тоже наших рук дело.
Devil’s Bait мы записывали вживую: все вместе в одном помещении, в наушниках. Все, кроме вокала, его писали отдельно. Если говорить про ощущения во время такой записи, то барабанщику, например, разницы не было: все равно метроном тикает, а он на него ориентируется. Да и вообще, этот драйв, который каждый должен ощущать, от того, что ребята вместе с тобой сейчас играют, можно извлечь из себя и под метроном. А можно не извлечь и когда все рядом – одно от другого не зависит.
Новый материал вышел EP-шкой, а не полноформатником, потому что гитарист сказал: «Все, меня отправляют за бугор, я уезжаю». Нужно было быстро все записать, и мы решили, что лучше сыграем меньше песен, но подготовим их как следует. Пришлось убрать половину треков, сшивающие композиции в том числе. В результате EP получилcя довольно разрозненным в плане материала и настроения, он только звуком объединен. Но если Sold His Balls был в большей степени для того, чтобы просто заявить о себе, то Devil’s Bait совсем другой. Да, можно сказать, что он взрослый.
У нас нет новой записи в wav-формате. До сих пор не забрали из студии. Кто-то из нас из ВК скачал альбом, кто-то – с обменника. Век mp3 – кому этот Bandcamp нужен, в самом деле. Хотели туда материал вылить, а он требует вавки. Можно mp3 переконвертить в wav – интересно, заметит ли это кто-нибудь вообще? Наверняка человек за восемь баксов скачает и скажет: «Ничего, как они замылили звук-то угарно. Аппаратура дорогая, наверное».
Unplugged был записан за два часа. Мы играли в Кампусе, и во время концерта снимали звук микрофонами – получились дорожки, которые Роберт потом свел. Мы к этой записи шли осмысленно: заранее договорились, пришли туда со звукарями, вместе отстроили звук, отслушали его. В итоге получилось то, что и должно было получиться. Очень угарная штука, странно, что все так не делают.
Нельзя выпускать видео, исходя из мысли «надо сделать клип, потому что мы же группа». Другое дело, если ты его придумал и за два дня сделал, потому что решил: «О, хочу клип на эту песню». И даже не знаешь, чем он закончится, когда уже нарисованы первые пять сцен. Он, как домик, достраивается, еще не будучи спланированным. И это нормально, это естественно.
Однажды нас позвали играть в неведомое место. Оказалось, что это день рождения байк-клуба «Белые волки». Мы поехали в какое-то байкерское логово, которое находилось в глубине АСТ-шек. Мероприятие было совершенно закрытое: там были байкеры, пожилые и не очень, жены и женщины байкеров, были даже дети байкеров. Смотрелись мы там очень странно. И отдачи не было вообще: вваливаешь рифф всеми силами, а слышишь три хлопка после песни. Мы никогда такого не видели, чтобы не было ни одного пристального взгляда: то есть ни хейта никакого, ни поддержки никакой. Рок-музыка, возможно, там была чужда в принципе. Они ведь байкеры, это еще не значит, что они рокеры. А нас позвали, видимо, для антуража просто.
На Маевке выступали полным составом, с двумя гитаристами. Было круто. Мы только выпустили первый альбом, и тут же, через двадцать дней, Маевка. Гитары, конечно, немножко поехали из-за погоды, но это неважно. Там драйв был очень мощный, люди подпевали – в общем, было ощущение концерта, который действительно производит должное впечатление на аудиторию: и аудитории это нравится, и нам это нравится, и все хорошо. Но большинство концертов были не такие, большинство концертов были, конечно, как все обычные концерты, когда приходят десять человек. Но правда, этим десяти все очень нравится.
Барабанщик у нас временно не в строю. Если бы мы не болели и ходили на репы, то просто играли бы, и все. А раз сейчас ничего не делаем, то много говорим. Говорить тоже интересно, но если бы были песни, то ничего бы не пришлось и говорить, собственно.